Хмм, итак, я категорически приветствую любого, кто заглянул в мой дневничок. Честно говоря, я имею весьма смутное представление о том, что люди пишут в, собственно, дневниках. Завёл я его без особой цели, просто ради интереса. Скорее всего я буду постить два типа вещей. Мои скромные потуги в нелёгком деле рифмоплётства и, возможно, интересные мысли, которые будут меня посещать. (Ну, по крайней мере, мне они будут казаться интересными.) Ну и так, по мелочи. Гмм, вот, наверное, и всё.
вторник, 12 апреля 2011
Мой любимый автомат
В позабытом переулке,
В жопе мира, на краю,
Я несу в руке две булки,
Тихо песенку пою.
Я иду, не зная горя,
В шапке, джинсах и плаще.
Летом не был я на море,
Так что бледен "ну ваще".
Вдруг из тёмной подворотни
Вылезла на божий свет
Шайка гопников промокших -
Дождь недавно был, в обед.
Пасынки судьбы несчастной,
Жертвы капель водяных,
Ищут гнев на ком сорвать бы.
Не оставят ведь в живых!
Словно гусь они гогочут,
Словно боровы смердят,
И как бык на красну тряпку,
Так напасть и норовят.
Преисполнившись сознанья:
Я - один, и много - их;
Шайка двинулась по курсу
"Булки, песенка, мужик."
Слышу говор я развязный:
"Закурить, пацанчик, есть?
Дай мобилку позвонить нам!
А бабло, бабосы есть?"
Убивая перегаром,
Все живое, что окрест,
Гопник ждёт пока отвечу,
Но молчу я покамест.
Наконец, собравшись с духом,
Говорю я: "Как же так?"
Говорю: "Все люди братья!
И не в курсе лишь простак!"
Шайка снова засмеялась,
Гопник выдавил сквозь смех:
"Ты, пацанчик, чё - придурок?
Или общечеловек?"
"А, да чё с тобой базарить...
Не сечёшь ты ни хрена!" -
Гопник, в "розочку" бутылку
Превратив, шёл на меня.
Но и я не растерялся
От его зловещих слов.
В чёрных рынках обтирался
И теперь всегда готов.
Мне не нужно одобренья,
Мне не нужно и наград.
Достаю из-под полы я
Свой любимый автомат.
Удивился гопник сильно,
Уронил бутылку вдруг.
Задрожал, заголосил он:
"Не стреляй, прошу тя, друг!"
Я ехидно усмехнулся,
Показал стволом вперёд
И сказал толпе бандитов,
Что сегодня Новый Год.
И подарки раздаю я,
Щедрою своей рукой.
По свинцовой всем я пуле
Пропишу за упокой.
Говорю я им: "Бегите,
И, возможно, в этот час
В узреете, как чудо,
Осенит несчастных вас.
Может кто-нибудь успеет
Жизнь никчёмную спасти,
Добежит до поворота,
Не наложит в труханы."
Но никто не попытался
Сделать даже один шаг.
Автомат блестит на солнце -
Напугал он бедолаг.
Я, пожав плечами робко,
Мягко на курок нажал.
И устроил семкоедам
Ада местный филиал.
Разбросало их по стенам,
Подворотня вся в крови...
Просто пули разрывные,
Вот такие пироги.
Но закончилось веселье,
И живых теперь нема.
В подворотне тихо-тихо.
Вот такие вот дела.
Автомат обратно спрятал,
Булки лихо подхватил,
И домой, к компу с инетом,
Бодро я засеменил.
В позабытом переулке,
В жопе мира, на краю,
Я несу в руке две булки,
Тихо песенку пою.
Я иду, не зная горя,
В шапке, джинсах и плаще.
Летом не был я на море,
Так что бледен "ну ваще".
Вдруг из тёмной подворотни
Вылезла на божий свет
Шайка гопников промокших -
Дождь недавно был, в обед.
Пасынки судьбы несчастной,
Жертвы капель водяных,
Ищут гнев на ком сорвать бы.
Не оставят ведь в живых!
Словно гусь они гогочут,
Словно боровы смердят,
И как бык на красну тряпку,
Так напасть и норовят.
Преисполнившись сознанья:
Я - один, и много - их;
Шайка двинулась по курсу
"Булки, песенка, мужик."
Слышу говор я развязный:
"Закурить, пацанчик, есть?
Дай мобилку позвонить нам!
А бабло, бабосы есть?"
Убивая перегаром,
Все живое, что окрест,
Гопник ждёт пока отвечу,
Но молчу я покамест.
Наконец, собравшись с духом,
Говорю я: "Как же так?"
Говорю: "Все люди братья!
И не в курсе лишь простак!"
Шайка снова засмеялась,
Гопник выдавил сквозь смех:
"Ты, пацанчик, чё - придурок?
Или общечеловек?"
"А, да чё с тобой базарить...
Не сечёшь ты ни хрена!" -
Гопник, в "розочку" бутылку
Превратив, шёл на меня.
Но и я не растерялся
От его зловещих слов.
В чёрных рынках обтирался
И теперь всегда готов.
Мне не нужно одобренья,
Мне не нужно и наград.
Достаю из-под полы я
Свой любимый автомат.
Удивился гопник сильно,
Уронил бутылку вдруг.
Задрожал, заголосил он:
"Не стреляй, прошу тя, друг!"
Я ехидно усмехнулся,
Показал стволом вперёд
И сказал толпе бандитов,
Что сегодня Новый Год.
И подарки раздаю я,
Щедрою своей рукой.
По свинцовой всем я пуле
Пропишу за упокой.
Говорю я им: "Бегите,
И, возможно, в этот час
В узреете, как чудо,
Осенит несчастных вас.
Может кто-нибудь успеет
Жизнь никчёмную спасти,
Добежит до поворота,
Не наложит в труханы."
Но никто не попытался
Сделать даже один шаг.
Автомат блестит на солнце -
Напугал он бедолаг.
Я, пожав плечами робко,
Мягко на курок нажал.
И устроил семкоедам
Ада местный филиал.
Разбросало их по стенам,
Подворотня вся в крови...
Просто пули разрывные,
Вот такие пироги.
Но закончилось веселье,
И живых теперь нема.
В подворотне тихо-тихо.
Вот такие вот дела.
Автомат обратно спрятал,
Булки лихо подхватил,
И домой, к компу с инетом,
Бодро я засеменил.
Открой глаза
(эксперимент)
Открой глаза и посмотри в окно.
Возможно стать великим суждено
Тебе через неделю или день,
Лишь только если северный олень,
Белый песец, а может и енот,
Земному шару вскоре не придёт.
Закрой глаза и на диван приляг.
Одним из сотен миллионов работяг
Ты можешь стать. Работать на износ,
А заработать геморрой и остеохондроз.
Трудиться, чтобы обеспечить себе старость,
А заработать только вечную усталость.
В таком вот добром мире мы живём.
Когда нам плохо - весело поём,
Скрываем за улыбкой боль и грусть,
И в одиночестве рыдаем. Ну и пусть.
Мы притворяемся, что нам не всё равно,
Но знаем: горе, радость - всё одно.
(эксперимент)
Открой глаза и посмотри в окно.
Возможно стать великим суждено
Тебе через неделю или день,
Лишь только если северный олень,
Белый песец, а может и енот,
Земному шару вскоре не придёт.
Закрой глаза и на диван приляг.
Одним из сотен миллионов работяг
Ты можешь стать. Работать на износ,
А заработать геморрой и остеохондроз.
Трудиться, чтобы обеспечить себе старость,
А заработать только вечную усталость.
В таком вот добром мире мы живём.
Когда нам плохо - весело поём,
Скрываем за улыбкой боль и грусть,
И в одиночестве рыдаем. Ну и пусть.
Мы притворяемся, что нам не всё равно,
Но знаем: горе, радость - всё одно.
вторник, 05 апреля 2011
Автор: Tulaga.
Бета: Тютелька в Тютельку.
Название: Семь часов счастья.
Фэндом: Винни-Пух и все-все-все.
Статус: Закончен.
Размер: Три страницы в Ворде (Verdana, 12).
Жанр: Честно, здесь я в затруднении. Немножко трагедии, немножко стёба. Кто как воспримет.
Персонажи: Винни-Пух, Пятачок.
Саммари: Винни-Пух - наркоман.
Рейтинг: R.
Размещение: Вряд ли, это кому-нибудь понадобится, но, если что, сообщите мне.
Дисклеймер: Б.В. Заходер и А.А. Милн.
От автора: Заходер в дисклеймере стоит на первом месте из-за того, что милновского Винни-Пуха я за Винни-Пуха не считаю. И рассказ этот писался именно по советскому варианту.
Глава 1. Хмурое утро.
Винни-Пух никогда не любил будильники. Фактически, они являлись для него воплощением всего самого худшего, что есть на этом свете. И никогда, ни разу, утро не было для него добрым, если начиналось с противного дребезжания этого адского устройства. Вот и сейчас. Тошнотворный звон за шкирку вытаскивал, прямо-таки вышвыривал, его из блаженного забытья. Медведь с трудом разлепил веки, приподнялся на локтях, и, поморщившись от ломоты во всём теле, подвинулся к краю кровати. Попытка дотянуться до тумбочки не увенчалась успехом. Движения давались с трудом, словно вся жидкость испарилась из суставных сумок и кости с противным скрежетом шкрябали друг о друга, а вместо мышц, натянули нервные волокна, каждое из которых сигналило о том, что его поджаривают на медленном огне. В мозгу стучали маленькие молоточки, играя симфонию боли, раскалывающей голову бедного медведя. Вдруг желудок скрутил спазм, и Пух свалился с кровати, ругаясь сквозь зубы. Его вырвало желчью прямо на синий пушистый прикроватный коврик, что он купил, в прошлом году на ярмарке. После этого немного полегчало. Винни распластался на полу, тяжело дыша и все ещё держась лапами за живот. А будильник всё звонил и звонил, и в звоне этом медведю чудилось злое удовольствие, что, очевидно, испытывал этот страшный механизм, от свалившихся на него, Пуха, несчастий.
Винни сидел на кухне. В одной его лапе была кружка с отвратным растворимым кофе из пакетика, в другой тлела дешёвая сигарета, больше похожая на самокрутку. На что-то более солидное просто-напросто не хватало денег. Выдохнув очередное колечко дыма, Пух тяжело вздохнул и окинул грустным взглядом свою кухню. Хотя, это слишком громкое название для места, в котором он имел несчастье находиться. Небольшая комнатка, куда еле влезала старая газовая плита и старый обшарпанный стол с тремя ножками. Четвертая была обрублена посередине, и Пуху постоянно приходилось быть на чеку, дабы неосторожным движением не нарушить хрупкое равновесие, царившее среди предметов на столешнице. В остальных комнатах обстановка была не лучше. Стены с пузырящимися, а кое-где и вовсе отваливающимися обоями, раскиданный мусор, постоянный бардак. И конца этому не видно. С содроганием медведь вспомнил сегодняшнее пробуждение. После холодного душа и упаковки активированного угля ему полегчало, но самочувствие всё равно оставляло желать лучшего. А всё чёртов мёд. Да-да, именно мёд был причиной всех бед ранее жизнерадостного и полного сил медведя. Как сказал когда-то Пух: «Это неправильные пчёлы. И они делают неправильный мёд». Он даже не представлял, насколько он прав. Он не представлял, насколько мёд окажется «неправильным». Один, всего один горшочек, и теперь он навеки зависит от этого сладкого, тягучего удовольствия. Винни облизнулся. Да уж, удовольствия… Всё было не так просто. После того, как воздействие мёда на организм прекращалось (и что самое печальное, такое воздействие мёд оказывал только на Пуха), его ждало мучительное пробуждение и шесть часов относительно ясного сознания, после которых организм потребует ещё. Если же он не получит своего, то медведя ждёт жестокая ломка, больше похожая на пытку, после которой утренние ощущения покажутся раем на Земле. И тогда, обычно разумный, полный оптимизма и сохраняющий хладнокровие даже в самых непростых ситуациях медведь превратится в жаждущее мёда чудовище, готовое убить любого на своем пути, готовое на любые мерзости и низости, готовое… Винни в ярости вскочил и ударил по столу - тот, печально скрипнув, завалился на бок, попутно прихватив с собой вниз пепельницу и кружку с остывшим кофе. Раздался жалобный звон разбившейся кружки и глухой удар металлической пепельницы об пол. Винни тяжело вздохнул и сел обратно на табуретку. У него оставалось около трех часов.
Глава 2. Неправильный мёд.
Радостно мурлыча песенку себе под нос и временами не менее радостно похрюкивая, Пятачок совершал ежедневную уборку в своем уютном, обставленном по всем правилам Фэн Шуя домике. Он кружил по комнатам с тряпочкой и протирал от пыли все поверхности, попадавшиеся ему на глаза. «Какой чудесный день», - пел Пятачок, встав на пуфик, чтобы протереть особенно высокую полку. «Какой чудесный я», - пел он, протирая, приоткрытое оконце. «И песенка моя», - пел он в тот момент, когда раздался глухой стук в дверь.
«Кто бы это мог быть?» - радостно хрюкнул Пятачок. У него было просто прекрасное настроение, и он не ждал подвоха, рывком распахивая массивную дубовую дверь, которую даже не закрывал по ночам. То, что предстало его маленьким, похожим на бусинки, поросячьим глазкам, мигом сдуло с него всю радость и воодушевление. Перед ним стоял его бывший лучший друг. И выглядел он, честно говоря, неважно. От цветущего, тучного медведя, каким Пух был раньше, не осталось и следа. Перед ним стоял живой скелет, обтянутый кожей. Выцветшая, потерявшая былой лоск шерсть (и это там, где остались хотя бы её жалкие клочки, ведь всё тело медведя было покрыто проплешинами) торчала во все стороны грязными, свалявшимися сосульками. Видимо по дороге сюда Пух много падал и вообще был не особо привередлив в выборе маршрута. Изо рта тянулась ниточка слюны, а гнилостное дыхание и покрытые коричневым налётом зубы заставляли задуматься о необходимости срочного вмешательства дантиста. Впрочем, медведю в данный момент было наплевать и на зубы, и на дантистов. Тусклый, с изредка проскакивающими искорками безумия, взгляд, скользнул по Пятачку. Вот, в глазах Пуха мелькнула тень узнавания и, с натугой ворочая языком, он неразборчиво прохрипел: «Мёд… Пятачок, дай мне мёду». Он рывком приблизился, скорее упал, к поросёнку и схватил того за копытце: «Того, который пчелиный, с дуба, помнишь?» Скривившись, Пятачок вырвал копытце из лап, дрожащего, словно в лихорадке, медведя и отступил на шаг назад. Винни его пугал. Тогда, много месяцев назад, поросёнок пытался помочь лучшему другу. Бывшему лучшему другу. Но ничего не получилось. И Винни превратился в это, жаждущее мёда, существо. В бледную тень былого себя. «Нет, Винни, у меня нет мёда!» - тоненько взвизгнул поросёнок, пятясь всё дальше. Пух застыл на мгновение и, с шумом втянув носом воздух, хищно оскалился: «Врёшь! Я чую его. Чую!» Медленно он стал наступать на Пятачка. В дрожащей лапе, словно по волшебству, появился нож-бабочка. «Такой сладкий… Такой тягучий… Отдай!» - злобно сверкнув глазами, медведь бросился на поросёнка. Тот повернулся к Пуху спиной и попытался добраться до спасительного окна, что до сих пор было открытым, но не успел. Опьяненный близостью наркотика медведь навалился сзади на Пятачка и пырнул его ножом в печень. Вместе они повалились на пол. Последним, что успел ухватить краем гаснущего сознания Пятачок, была яркая, цветастая тряпочка для протирки пыли, лежащая на подоконнике. Неловко поднявшись и едва не споткнувшись о труп, Винни-Пух устремился к комоду, стоявшему прямо у окна, до которого Пятачок не добрался всего пары метров. Пух не боялся ошибиться, ведь его вёл чуткий, безошибочно определяющий мёд нюх. Нетерпеливо дернув на себя первый попавшийся ящик, Пух утробно зарычал. Желанного горшочка там не оказалось. Подпрыгивая от нетерпения, он выдернул ещё один. И ещё. И ещё. Наконец, раздался его торжествующий рёв, и из глубин комода был извлечен тёмный глиняный горшок. Сорвав с него крышку, медведь приступил к трапезе. Рискуя подавиться, он начал жадно глотать вязкую, резко пахнущую массу. Тело его содрогалось в конвульсиях от удовольствия, а глаза закатились в экстазе. Наконец, с горшочком было покончено. Свернувшись на скользком от тёмной крови полу клубочком, Винни сунул измазанную мёдом лапу в рот и блаженно зажмурился. Семь часов чистого, незамутненного счастья ждали его, семь часов единения со Вселенной, семь часов свободы и всемогущества, семь часов медового блаженства. А потом… Затуманенный взгляд медведя скользнул по ножу, торчащему из спины Пяточка. Потом он что-нибудь придумает. Кажется, Сова хвасталась, что у неё в подвале есть пара горшочков мёда.
Конец.
Бета: Тютелька в Тютельку.
Название: Семь часов счастья.
Фэндом: Винни-Пух и все-все-все.
Статус: Закончен.
Размер: Три страницы в Ворде (Verdana, 12).
Жанр: Честно, здесь я в затруднении. Немножко трагедии, немножко стёба. Кто как воспримет.
Персонажи: Винни-Пух, Пятачок.
Саммари: Винни-Пух - наркоман.
Рейтинг: R.
Размещение: Вряд ли, это кому-нибудь понадобится, но, если что, сообщите мне.
Дисклеймер: Б.В. Заходер и А.А. Милн.
От автора: Заходер в дисклеймере стоит на первом месте из-за того, что милновского Винни-Пуха я за Винни-Пуха не считаю. И рассказ этот писался именно по советскому варианту.
Неправильные сказки.
Семь часов счастья.
Это неправильные пчёлы. И они делают неправильный мёд… (с) Винни-Пух.
Глава 1. Хмурое утро.
Винни-Пух никогда не любил будильники. Фактически, они являлись для него воплощением всего самого худшего, что есть на этом свете. И никогда, ни разу, утро не было для него добрым, если начиналось с противного дребезжания этого адского устройства. Вот и сейчас. Тошнотворный звон за шкирку вытаскивал, прямо-таки вышвыривал, его из блаженного забытья. Медведь с трудом разлепил веки, приподнялся на локтях, и, поморщившись от ломоты во всём теле, подвинулся к краю кровати. Попытка дотянуться до тумбочки не увенчалась успехом. Движения давались с трудом, словно вся жидкость испарилась из суставных сумок и кости с противным скрежетом шкрябали друг о друга, а вместо мышц, натянули нервные волокна, каждое из которых сигналило о том, что его поджаривают на медленном огне. В мозгу стучали маленькие молоточки, играя симфонию боли, раскалывающей голову бедного медведя. Вдруг желудок скрутил спазм, и Пух свалился с кровати, ругаясь сквозь зубы. Его вырвало желчью прямо на синий пушистый прикроватный коврик, что он купил, в прошлом году на ярмарке. После этого немного полегчало. Винни распластался на полу, тяжело дыша и все ещё держась лапами за живот. А будильник всё звонил и звонил, и в звоне этом медведю чудилось злое удовольствие, что, очевидно, испытывал этот страшный механизм, от свалившихся на него, Пуха, несчастий.
Винни сидел на кухне. В одной его лапе была кружка с отвратным растворимым кофе из пакетика, в другой тлела дешёвая сигарета, больше похожая на самокрутку. На что-то более солидное просто-напросто не хватало денег. Выдохнув очередное колечко дыма, Пух тяжело вздохнул и окинул грустным взглядом свою кухню. Хотя, это слишком громкое название для места, в котором он имел несчастье находиться. Небольшая комнатка, куда еле влезала старая газовая плита и старый обшарпанный стол с тремя ножками. Четвертая была обрублена посередине, и Пуху постоянно приходилось быть на чеку, дабы неосторожным движением не нарушить хрупкое равновесие, царившее среди предметов на столешнице. В остальных комнатах обстановка была не лучше. Стены с пузырящимися, а кое-где и вовсе отваливающимися обоями, раскиданный мусор, постоянный бардак. И конца этому не видно. С содроганием медведь вспомнил сегодняшнее пробуждение. После холодного душа и упаковки активированного угля ему полегчало, но самочувствие всё равно оставляло желать лучшего. А всё чёртов мёд. Да-да, именно мёд был причиной всех бед ранее жизнерадостного и полного сил медведя. Как сказал когда-то Пух: «Это неправильные пчёлы. И они делают неправильный мёд». Он даже не представлял, насколько он прав. Он не представлял, насколько мёд окажется «неправильным». Один, всего один горшочек, и теперь он навеки зависит от этого сладкого, тягучего удовольствия. Винни облизнулся. Да уж, удовольствия… Всё было не так просто. После того, как воздействие мёда на организм прекращалось (и что самое печальное, такое воздействие мёд оказывал только на Пуха), его ждало мучительное пробуждение и шесть часов относительно ясного сознания, после которых организм потребует ещё. Если же он не получит своего, то медведя ждёт жестокая ломка, больше похожая на пытку, после которой утренние ощущения покажутся раем на Земле. И тогда, обычно разумный, полный оптимизма и сохраняющий хладнокровие даже в самых непростых ситуациях медведь превратится в жаждущее мёда чудовище, готовое убить любого на своем пути, готовое на любые мерзости и низости, готовое… Винни в ярости вскочил и ударил по столу - тот, печально скрипнув, завалился на бок, попутно прихватив с собой вниз пепельницу и кружку с остывшим кофе. Раздался жалобный звон разбившейся кружки и глухой удар металлической пепельницы об пол. Винни тяжело вздохнул и сел обратно на табуретку. У него оставалось около трех часов.
Глава 2. Неправильный мёд.
Радостно мурлыча песенку себе под нос и временами не менее радостно похрюкивая, Пятачок совершал ежедневную уборку в своем уютном, обставленном по всем правилам Фэн Шуя домике. Он кружил по комнатам с тряпочкой и протирал от пыли все поверхности, попадавшиеся ему на глаза. «Какой чудесный день», - пел Пятачок, встав на пуфик, чтобы протереть особенно высокую полку. «Какой чудесный я», - пел он, протирая, приоткрытое оконце. «И песенка моя», - пел он в тот момент, когда раздался глухой стук в дверь.
«Кто бы это мог быть?» - радостно хрюкнул Пятачок. У него было просто прекрасное настроение, и он не ждал подвоха, рывком распахивая массивную дубовую дверь, которую даже не закрывал по ночам. То, что предстало его маленьким, похожим на бусинки, поросячьим глазкам, мигом сдуло с него всю радость и воодушевление. Перед ним стоял его бывший лучший друг. И выглядел он, честно говоря, неважно. От цветущего, тучного медведя, каким Пух был раньше, не осталось и следа. Перед ним стоял живой скелет, обтянутый кожей. Выцветшая, потерявшая былой лоск шерсть (и это там, где остались хотя бы её жалкие клочки, ведь всё тело медведя было покрыто проплешинами) торчала во все стороны грязными, свалявшимися сосульками. Видимо по дороге сюда Пух много падал и вообще был не особо привередлив в выборе маршрута. Изо рта тянулась ниточка слюны, а гнилостное дыхание и покрытые коричневым налётом зубы заставляли задуматься о необходимости срочного вмешательства дантиста. Впрочем, медведю в данный момент было наплевать и на зубы, и на дантистов. Тусклый, с изредка проскакивающими искорками безумия, взгляд, скользнул по Пятачку. Вот, в глазах Пуха мелькнула тень узнавания и, с натугой ворочая языком, он неразборчиво прохрипел: «Мёд… Пятачок, дай мне мёду». Он рывком приблизился, скорее упал, к поросёнку и схватил того за копытце: «Того, который пчелиный, с дуба, помнишь?» Скривившись, Пятачок вырвал копытце из лап, дрожащего, словно в лихорадке, медведя и отступил на шаг назад. Винни его пугал. Тогда, много месяцев назад, поросёнок пытался помочь лучшему другу. Бывшему лучшему другу. Но ничего не получилось. И Винни превратился в это, жаждущее мёда, существо. В бледную тень былого себя. «Нет, Винни, у меня нет мёда!» - тоненько взвизгнул поросёнок, пятясь всё дальше. Пух застыл на мгновение и, с шумом втянув носом воздух, хищно оскалился: «Врёшь! Я чую его. Чую!» Медленно он стал наступать на Пятачка. В дрожащей лапе, словно по волшебству, появился нож-бабочка. «Такой сладкий… Такой тягучий… Отдай!» - злобно сверкнув глазами, медведь бросился на поросёнка. Тот повернулся к Пуху спиной и попытался добраться до спасительного окна, что до сих пор было открытым, но не успел. Опьяненный близостью наркотика медведь навалился сзади на Пятачка и пырнул его ножом в печень. Вместе они повалились на пол. Последним, что успел ухватить краем гаснущего сознания Пятачок, была яркая, цветастая тряпочка для протирки пыли, лежащая на подоконнике. Неловко поднявшись и едва не споткнувшись о труп, Винни-Пух устремился к комоду, стоявшему прямо у окна, до которого Пятачок не добрался всего пары метров. Пух не боялся ошибиться, ведь его вёл чуткий, безошибочно определяющий мёд нюх. Нетерпеливо дернув на себя первый попавшийся ящик, Пух утробно зарычал. Желанного горшочка там не оказалось. Подпрыгивая от нетерпения, он выдернул ещё один. И ещё. И ещё. Наконец, раздался его торжествующий рёв, и из глубин комода был извлечен тёмный глиняный горшок. Сорвав с него крышку, медведь приступил к трапезе. Рискуя подавиться, он начал жадно глотать вязкую, резко пахнущую массу. Тело его содрогалось в конвульсиях от удовольствия, а глаза закатились в экстазе. Наконец, с горшочком было покончено. Свернувшись на скользком от тёмной крови полу клубочком, Винни сунул измазанную мёдом лапу в рот и блаженно зажмурился. Семь часов чистого, незамутненного счастья ждали его, семь часов единения со Вселенной, семь часов свободы и всемогущества, семь часов медового блаженства. А потом… Затуманенный взгляд медведя скользнул по ножу, торчащему из спины Пяточка. Потом он что-нибудь придумает. Кажется, Сова хвасталась, что у неё в подвале есть пара горшочков мёда.
Конец.
пятница, 01 апреля 2011
Первый серьёзный стих. =)
В свете неверном лампадки чадящей...
В свете неверном лампадки чадящей
Он сидел, наклонясь над дубовым столом.
На пергамент ложились затейливой вязью
Строки вслед за скрипящим гусиным пером.
Он талант был от Бога и судьбы не приемлел,
Он хотел изменить спешный бег бытия.
В океане фантазий купаясь безбрежном,
Возводил он воздушные замки шутя.
Для него человеческий разум, что кукла -
Словно малый ребёнок c людьми он играл.
За веревочки дергая лишь ради шутки,
Он рыдать и смеяться бедняг заставлял.
Меж адептами мира развязывал войны,
Принуждал он мириться смертельных врагов.
Обладали огромной мистической властью
Его строки над сонмом ленивых умов.
Но не вечно ничто под изменчивым небом:
Он годами согбен, на висках седина,
И погасло лампадки неверное пламя,
Воцарилась в жилище его тишина.
Стол дубовый истлел, изветшал и пергамент,
Унесла душу мастера Мёртвых Река.
И лишь только людская недобрая память
Пронесёт образ гения через века.
В свете неверном лампадки чадящей...
В свете неверном лампадки чадящей
Он сидел, наклонясь над дубовым столом.
На пергамент ложились затейливой вязью
Строки вслед за скрипящим гусиным пером.
Он талант был от Бога и судьбы не приемлел,
Он хотел изменить спешный бег бытия.
В океане фантазий купаясь безбрежном,
Возводил он воздушные замки шутя.
Для него человеческий разум, что кукла -
Словно малый ребёнок c людьми он играл.
За веревочки дергая лишь ради шутки,
Он рыдать и смеяться бедняг заставлял.
Меж адептами мира развязывал войны,
Принуждал он мириться смертельных врагов.
Обладали огромной мистической властью
Его строки над сонмом ленивых умов.
Но не вечно ничто под изменчивым небом:
Он годами согбен, на висках седина,
И погасло лампадки неверное пламя,
Воцарилась в жилище его тишина.
Стол дубовый истлел, изветшал и пергамент,
Унесла душу мастера Мёртвых Река.
И лишь только людская недобрая память
Пронесёт образ гения через века.
суббота, 26 марта 2011
Вот, это писалось к 8 марта.
Милые дамы...
Милые дамы, мы вас обожаем!
Вас холим, лелеем, пылинки сдуваем.
Без вас нам никак не прожить на планете,
На этом сошедшем с ума белом свете.
Вас тысячи лет воспевают мужчины,
Без вас они вязнут в тенётах рутины.
Бывает друг друга мы не понимаем,
Но ссоры все в прошлом затем оставляем.
Пред вами мы шляпу снимаем покорно
И, подарив наш нижайший поклон,
Ваш стан созерцаем украдкой невольно.
Прекраснее мы ничего не найдём!
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
А это - как поздравление с Днём Рождения.
Банальностей желать не буду...
Банальностей желать не буду.
Здоровье, деньги, иль друзья -
Об этом может распинаться
Любой, душою не кривя.
Что пожелать тебе могу я
В этот холодный зимний час?
Ты тёмных избегай проулков -
Тентакли там живут подчас.
Они коварны и опасны,
Быстры, хитры, им несть числа.
Носи с собою зажигалку
И соли упаковку, ня!
Известно всем: огня боятся,
А соль им словно кислота.
Тентакли будут опасаться
И не пристанут никогда.
А лучше лом бери с собою
Он небольшой, но больно бьет.
И пожалеет тот, кто с дуру
Тебе дорогу перейдет.
Такой вот стих. Сумбурен очень.
Но что поделать, создан он
Этой холодной зимней ночью.
А не поздравить - моветон.
Милые дамы...
Милые дамы, мы вас обожаем!
Вас холим, лелеем, пылинки сдуваем.
Без вас нам никак не прожить на планете,
На этом сошедшем с ума белом свете.
Вас тысячи лет воспевают мужчины,
Без вас они вязнут в тенётах рутины.
Бывает друг друга мы не понимаем,
Но ссоры все в прошлом затем оставляем.
Пред вами мы шляпу снимаем покорно
И, подарив наш нижайший поклон,
Ваш стан созерцаем украдкой невольно.
Прекраснее мы ничего не найдём!
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
А это - как поздравление с Днём Рождения.
Банальностей желать не буду...
Банальностей желать не буду.
Здоровье, деньги, иль друзья -
Об этом может распинаться
Любой, душою не кривя.
Что пожелать тебе могу я
В этот холодный зимний час?
Ты тёмных избегай проулков -
Тентакли там живут подчас.
Они коварны и опасны,
Быстры, хитры, им несть числа.
Носи с собою зажигалку
И соли упаковку, ня!
Известно всем: огня боятся,
А соль им словно кислота.
Тентакли будут опасаться
И не пристанут никогда.
А лучше лом бери с собою
Он небольшой, но больно бьет.
И пожалеет тот, кто с дуру
Тебе дорогу перейдет.
Такой вот стих. Сумбурен очень.
Но что поделать, создан он
Этой холодной зимней ночью.
А не поздравить - моветон.
О юном таланте замолвите слово…
Все, кто когда-либо читал фанфики, сталкивались с теми, кому посвящена эта стихотворная композиция. С теми, кто приходит за признанием, а получает лишь насмешки. С теми, кто с пеной у рта доказывает, что их бумагомарательство - лучшее, что случалось с фанфикшеном за всё время его существования. С теми, кто не пользуется услугами бет и гамм, выкладывая тексты, как есть. Их "шедевры" заставляют критиков плакать кровавыми слезами, а у неподготовленного читателя могут вызвать разжижение мозгов. Их не любит никто, но они есть и будут всегда. Дамы и господа, я говорю об «аффторах»!
Примечание: Декапитация - физическое отделение головы живого существа от тела.
Вступление. «Каннибалы тоже читают фики...»
Пламенем адским пышет мангал -
На пир каннибалов фикрайтер попал.
Не в качестве гостя на том он пиру -
Он с яблоком в заднице подан к столу.
Сюжет первый. «Безумный учёный»
Безумный ученый, маньяк от науки,
В тёмном подвале он чахнет от скуки.
Не знает бедняга, что злая судьбина
Столкнет его с "аффтором".
(Вот ведь скотина!)
Крепко задумался сумрачный гений:
"Как избежать столь печальных явлений?"
Понял одно он: Подход здесь простой!
"Аффтору" брызнуть в лицо кислотой!
Интерлюдия #1. «У инквизитора в гостях»
Юный фикрайтер на дыбе распят.
Сломаны руки, и рёбра торчат,
В испанский сапог обута нога.
Не будет писать он уже никогда.
Сюжет второй. «Шут»
Высокая стена и ров, наполненный водой -
В Средневековье наш писатель удалой.
Величественный замок - словно исполин -
Незыблем, возвышается над ним.
Застыл он, в стену вперив взгляд.
Недвижим. Шутовской на нём наряд.
В руке листов исписанных тетрадь,
Бумагу более ему не суждено марать.
Всё дело в том, что мёртв бедняга,
К столбу привязан его хладный труп.
Камзол забрал себе больной бродяга,
Листы использовали нищие как трут.
Интерлюдия #2. «А на войне, как на войне...»
Однажды фикрайтер попал на войну,
Там жизнью своей рисковал он в бою.
В окопе остался один умирать -
Не надо хреновые фики писать!
Сюжет третий. «Карнавал идиотов»
«Великим стану я!» - кричал писака.
«Вам, лицемеры, дух мой не сломить!»
Где он, там тут же начиналась драка,
И буйной головы ему бы не сносить.
Горазд он был проклятьями бросаться,
Авторитетов никогда не признавал.
За фик готов был драться и кусаться,
Но возглавляет ныне идиотов карнавал.
Убогих шествие, отверженных камланье -
Везде придётся падший ко двору.
Он думал - осознал своё призванье,
Но посыпает пеплом голову в миру.
Заключение. «Декапитация»
Есть средство против идиотов,
Лечить им можно только раз.
Но эффективность непомерна:
Один больной - один сеанс.
Прощальное слово.
Ну что ж, надеюсь, мой скорбящий глас
Велеречивым хороводом букв дошёл до вас.
Ясности мысли на прощанье вам желаю я.
Засим, позвольте мне откланяться, друзья.
Все, кто когда-либо читал фанфики, сталкивались с теми, кому посвящена эта стихотворная композиция. С теми, кто приходит за признанием, а получает лишь насмешки. С теми, кто с пеной у рта доказывает, что их бумагомарательство - лучшее, что случалось с фанфикшеном за всё время его существования. С теми, кто не пользуется услугами бет и гамм, выкладывая тексты, как есть. Их "шедевры" заставляют критиков плакать кровавыми слезами, а у неподготовленного читателя могут вызвать разжижение мозгов. Их не любит никто, но они есть и будут всегда. Дамы и господа, я говорю об «аффторах»!
Примечание: Декапитация - физическое отделение головы живого существа от тела.
Вступление. «Каннибалы тоже читают фики...»
Пламенем адским пышет мангал -
На пир каннибалов фикрайтер попал.
Не в качестве гостя на том он пиру -
Он с яблоком в заднице подан к столу.
Сюжет первый. «Безумный учёный»
Безумный ученый, маньяк от науки,
В тёмном подвале он чахнет от скуки.
Не знает бедняга, что злая судьбина
Столкнет его с "аффтором".
(Вот ведь скотина!)
Крепко задумался сумрачный гений:
"Как избежать столь печальных явлений?"
Понял одно он: Подход здесь простой!
"Аффтору" брызнуть в лицо кислотой!
Интерлюдия #1. «У инквизитора в гостях»
Юный фикрайтер на дыбе распят.
Сломаны руки, и рёбра торчат,
В испанский сапог обута нога.
Не будет писать он уже никогда.
Сюжет второй. «Шут»
Высокая стена и ров, наполненный водой -
В Средневековье наш писатель удалой.
Величественный замок - словно исполин -
Незыблем, возвышается над ним.
Застыл он, в стену вперив взгляд.
Недвижим. Шутовской на нём наряд.
В руке листов исписанных тетрадь,
Бумагу более ему не суждено марать.
Всё дело в том, что мёртв бедняга,
К столбу привязан его хладный труп.
Камзол забрал себе больной бродяга,
Листы использовали нищие как трут.
Интерлюдия #2. «А на войне, как на войне...»
Однажды фикрайтер попал на войну,
Там жизнью своей рисковал он в бою.
В окопе остался один умирать -
Не надо хреновые фики писать!
Сюжет третий. «Карнавал идиотов»
«Великим стану я!» - кричал писака.
«Вам, лицемеры, дух мой не сломить!»
Где он, там тут же начиналась драка,
И буйной головы ему бы не сносить.
Горазд он был проклятьями бросаться,
Авторитетов никогда не признавал.
За фик готов был драться и кусаться,
Но возглавляет ныне идиотов карнавал.
Убогих шествие, отверженных камланье -
Везде придётся падший ко двору.
Он думал - осознал своё призванье,
Но посыпает пеплом голову в миру.
Заключение. «Декапитация»
Есть средство против идиотов,
Лечить им можно только раз.
Но эффективность непомерна:
Один больной - один сеанс.
Прощальное слово.
Ну что ж, надеюсь, мой скорбящий глас
Велеречивым хороводом букв дошёл до вас.
Ясности мысли на прощанье вам желаю я.
Засим, позвольте мне откланяться, друзья.
вторник, 22 марта 2011
Результаты плохого, мрачного настроения.
Песенка маньяка.
Умрите в муках, жалкие людишки!
Не те читал я в детстве книжки,
Не те смотрел я телепередачи
И спятил от вниманья недостачи.
Имею инструментов режущих набор.
Бывает лунной ночью выхожу во двор
И с мастерством, отточенным годами,
Кромсаю я людей дрожащими руками.
Я вашу печень на обед с бобами съем.
Чудесный с другом-каннибалом был тандем,
Но, к сожалению, его пришлось убить,
Хоть он и научил, как человечину варить.
Кто виноват в моём плачевном состоянье?
Быть может воспитателей пустые нареканья?
Или конфликты в школе? Может гнёт учителей?
Возможно, тупость окружающих меня людей?
Не может осознать чернь гения сознанье.
И, захлебнувшись, в водах недопониманья
Я вновь очередной сезон охоты открываю,
С ножом в руках очередную жертву догоняю.
Песенка маньяка.
Умрите в муках, жалкие людишки!
Не те читал я в детстве книжки,
Не те смотрел я телепередачи
И спятил от вниманья недостачи.
Имею инструментов режущих набор.
Бывает лунной ночью выхожу во двор
И с мастерством, отточенным годами,
Кромсаю я людей дрожащими руками.
Я вашу печень на обед с бобами съем.
Чудесный с другом-каннибалом был тандем,
Но, к сожалению, его пришлось убить,
Хоть он и научил, как человечину варить.
Кто виноват в моём плачевном состоянье?
Быть может воспитателей пустые нареканья?
Или конфликты в школе? Может гнёт учителей?
Возможно, тупость окружающих меня людей?
Не может осознать чернь гения сознанье.
И, захлебнувшись, в водах недопониманья
Я вновь очередной сезон охоты открываю,
С ножом в руках очередную жертву догоняю.
воскресенье, 20 марта 2011
Переделанный Сапгир. Давным-давно читал его "Принцесса и Людоед или все наоборот".
- Сканлейт — любительский перевод комиксов, чаще всего манги, на иностранный язык.
- Эдит - обработка сканов манги в графическом редакторе.
Сканлейтер и команда или всё наоборот.
Вот как это было.
Настроение было прекрасное,
Переводы были ужасные.
Днём во втором часу
Заблудился сканлейтер в лесу.
Смотрит: полянка прекрасная,
А на ней команда ужасная.
Вдруг начальственный слышит он окрик:
"Что застыл? Давай к нам! Эй, задохлик?"
Он хотел дёру дать, дело ясное,
Вдруг увидел, что манга прекрасная...
И бедняге сразу стало худо.
Не уйду, - говорит, - отсюда.
Эдит, - говорит, - прекрасный,
Перевод, - говорит, - ужасный.
И остался навек на поляне
В мешковатой дешёвой сутане.
Вот какая легенда прекрасная.
Вот какая команда ужасная.
А может всё было наоборот?..
Настроение было ужасное,
Переводы были прекрасные.
Днём во втором часу
Заблудился сканлейтер в лесу.
Смотрит: полянка ужасная,
А на ней команда прекрасная.
Вдруг начальственный слышит он окрик:
"Что застыл? Давай к нам! Эй, задохлик?"
Он хотел дёру дать, дело ясное,
Вдруг увидел, что манга ужасная...
И бедняге сразу стало худо.
Не уйду, - говорит, - отсюда.
Эдит, - говорит, - ужасный,
Перевод, - говорит, - прекрасный.
И остался навек на поляне
В мешковатой дешёвой сутане.
Вот какая легенда ужасная,
Вот какая команда прекрасная.
- Сканлейт — любительский перевод комиксов, чаще всего манги, на иностранный язык.
- Эдит - обработка сканов манги в графическом редакторе.
Сканлейтер и команда или всё наоборот.
Вот как это было.
Настроение было прекрасное,
Переводы были ужасные.
Днём во втором часу
Заблудился сканлейтер в лесу.
Смотрит: полянка прекрасная,
А на ней команда ужасная.
Вдруг начальственный слышит он окрик:
"Что застыл? Давай к нам! Эй, задохлик?"
Он хотел дёру дать, дело ясное,
Вдруг увидел, что манга прекрасная...
И бедняге сразу стало худо.
Не уйду, - говорит, - отсюда.
Эдит, - говорит, - прекрасный,
Перевод, - говорит, - ужасный.
И остался навек на поляне
В мешковатой дешёвой сутане.
Вот какая легенда прекрасная.
Вот какая команда ужасная.
А может всё было наоборот?..
Настроение было ужасное,
Переводы были прекрасные.
Днём во втором часу
Заблудился сканлейтер в лесу.
Смотрит: полянка ужасная,
А на ней команда прекрасная.
Вдруг начальственный слышит он окрик:
"Что застыл? Давай к нам! Эй, задохлик?"
Он хотел дёру дать, дело ясное,
Вдруг увидел, что манга ужасная...
И бедняге сразу стало худо.
Не уйду, - говорит, - отсюда.
Эдит, - говорит, - ужасный,
Перевод, - говорит, - прекрасный.
И остался навек на поляне
В мешковатой дешёвой сутане.
Вот какая легенда ужасная,
Вот какая команда прекрасная.
И сразу вдогонку второй стих. Я написал его, когда лежал в больнице с язвой, так сказать в тему. Эдакая самоирония и грёзы о том, чего уже никогда не съем. =)
Ода о Макдональдсе
В Макдональдс путь тебе заказан!
Ты больше гамбургер не съешь,
Ты крепкий кофе не закажешь
И пятихатник не проешь.
"Свободной кассы" не услышишь,
Поднос не бросишь на столе,
Чтоб убирали за тобою
Работники сего кафе.
Ты никогда не скажешь: "Здрасьте",-
Кассиру глядя прям в лицо,-
"Картошку, колу, и добавьте
Мне соус с наггетсами. Все".
Ты не услышишь: "Подождите,
Готовим в спешке ваш заказ!"
А лучезарные улыбки,
Что созерцал ты каждый раз?
Ты посетить сию святыню
Не сможешь никогда уже,
Ведь Божий глас тогда услышишь:
"Ты язвенник, нельзя тебе!"
Ты проклят! Миром ты отвержен!
Что пилигрим ты одинок.
Здоровья исполин повержен -
Жестокий жизненный урок!
Кто в этом виноват? Китайцы?
Фашисты? Может Пентагон?
Нет, друг. Виновны только пальцы,
Пихавшие в тебя попкорн.
Ода о Макдональдсе
В Макдональдс путь тебе заказан!
Ты больше гамбургер не съешь,
Ты крепкий кофе не закажешь
И пятихатник не проешь.
"Свободной кассы" не услышишь,
Поднос не бросишь на столе,
Чтоб убирали за тобою
Работники сего кафе.
Ты никогда не скажешь: "Здрасьте",-
Кассиру глядя прям в лицо,-
"Картошку, колу, и добавьте
Мне соус с наггетсами. Все".
Ты не услышишь: "Подождите,
Готовим в спешке ваш заказ!"
А лучезарные улыбки,
Что созерцал ты каждый раз?
Ты посетить сию святыню
Не сможешь никогда уже,
Ведь Божий глас тогда услышишь:
"Ты язвенник, нельзя тебе!"
Ты проклят! Миром ты отвержен!
Что пилигрим ты одинок.
Здоровья исполин повержен -
Жестокий жизненный урок!
Кто в этом виноват? Китайцы?
Фашисты? Может Пентагон?
Нет, друг. Виновны только пальцы,
Пихавшие в тебя попкорн.
Что ж, хмм, пожалуй для начала выложу одну из первых моих попыток стихосложения. Ну, на самом деле она, конечно, не самая первая. Она первая из тех, что сохранились у меня на винчестере. =)
Итак, вот этот стих. Эмм, и он, как бы это сказать, несколько эротического уклона. Сгенерирован моим больным, извращённым сознанием и может оказать губительное воздействие на неокрепшую психику, но не пугайтесь. Гы. =)
Тентакля.
Темный лес, луна сияет.
То в озноб, то в жар бросает.
Тентакля движется быстрей,
Скачешь лихо ты на ней.
Взмокла вся уже бедняжка,
И тентакле тоже тяжко:
Пятидневный марафон,
Не используя га*дон.
А ведь сначала не хотела,
Но отбиться не сумела.
Теперь ты стонешь вся в поту,
В предоргазменном бреду.
Всюду слышны крики, стоны,
Не хрен бегать марафоны!
Вот сжимают тебе грудь,
Извиваешься, как ртуть.
Вот тентакля под рубашку
Забирается. Как тяжко!
Сладкой неги полно тело,
Тентакля действует умело.
Дело движется к концу,
Течет что-то по лицу.
Это вам не выпить чаю.
Ты, наконец, кричишь: "Кончаю!"
Итак, вот этот стих. Эмм, и он, как бы это сказать, несколько эротического уклона. Сгенерирован моим больным, извращённым сознанием и может оказать губительное воздействие на неокрепшую психику, но не пугайтесь. Гы. =)
Тентакля.
Темный лес, луна сияет.
То в озноб, то в жар бросает.
Тентакля движется быстрей,
Скачешь лихо ты на ней.
Взмокла вся уже бедняжка,
И тентакле тоже тяжко:
Пятидневный марафон,
Не используя га*дон.
А ведь сначала не хотела,
Но отбиться не сумела.
Теперь ты стонешь вся в поту,
В предоргазменном бреду.
Всюду слышны крики, стоны,
Не хрен бегать марафоны!
Вот сжимают тебе грудь,
Извиваешься, как ртуть.
Вот тентакля под рубашку
Забирается. Как тяжко!
Сладкой неги полно тело,
Тентакля действует умело.
Дело движется к концу,
Течет что-то по лицу.
Это вам не выпить чаю.
Ты, наконец, кричишь: "Кончаю!"